Отзывы

mobin

Во-первых. В фильме присутствует кастинг, но отсутствует актерская игра. За исключением Морозовой, не играет никто. И то сказать: трудно не фальшивить, когда 90% реплик звучат как плохо переведенный англоязычный (читай-американский) фильм. Эта проблема (русского языка в кино) важней, чем кажется на первый взгляд, и г-ну Руминову, который, безусловно, больше смотрел англоязычных фильмов, чем читал русскоязычной литературы, не следовало бы легкомысленно гнобить её и делать диалоги с кондачка — устремлённость к высотам мирового кинематографа не отменяет знания лексики (в фильме есть банально безграмотно построенные фразы вроде: «мы долго учились забыть о них») и пределов её существования в ткани фильма.

Хотя беда здесь прежде всего даже не в безграмотности, а в тотальной безъязыкости главных героев, говорящих сплошь одинаково и очень похоже на Павла Руминова. Этакие клончики режиссёра, с его высосанными из пальца, не стоящими времени, потраченного на их произнесение, «экзистенциальными» потугами вроде: «мы все умрём, я чувствую, что каждая деталь во мне в единственном экземпляре, и она стачивается, и мы умрём, бла-бла…».

За это время зритель способен уснуть, умереть, сточиться как эта деталь, передозироваться попкорном, упиться колой, выйти по нужде и скорей всего уже не вернуться обратно, к засыпающему под собственный монотонный нудёж режиссёра.

Но вернёмся к актёрам. Невзирая на острую жалость к ним в процессе произнесения фальшиво посверкивающего мутной заумью текста, хочется отметить: работы режиссёра с актером на площадке и вне её никто не отменял.

Однако Руминов, видимо остро занятый собственным самопродвижением в интернете и многочисленными (изрядно однообразными, кстати) интервью, и здесь халтурит. Трудно понять, как режиссёр, сравнивающий себя ни много ни мало с Кубриком, чей перфекционизм достигает ощущения, что каждый снятый им кадр есть конечное совершенство подобного кадра, работает с такой кухонной неопрятностью и непрофессионализмом.

Попросту, снятые сцены зачастую напоминают (и по эстетике изображения, и по игре актёров) музыкальный клип средней руки зауральской группы с названием типа Шпалы Посадки. И это притом, что, например, изобразить крайний испуг в кадре — далеко не самая сложная актерская задача.

Впрочем, пугаться им особо нечего, ибо перед нами не что иное, как эксклюзивное изобретение Павла Руминова — нестрашный хоррор. Не знаю, можно ли отнести это к достижениям, но ни ранний Цукомото, ни ранний Бава такого не выдавали. Даже при просмотре какого-нибудь снятого за нулевые деньги американского фильма «Трупный Червь» или 25-го «Проклятия» можно испугаться на порядок больше, чем в темном зале наедине с творением Великого Режиссера Руминова (прошу заметить, Русского Кубрика, а не какого-нибудь сраного В-мейкера Бутгерайта).

С чего бы, действительно, испугаться, если единственное чувство, испытываемое при просмотре фильма о призраках убиенных девочек, линчующих дизайнеров и радиоведущих в модных, точно как у режиссера Руминова, шапочках за неотданную другу видеокассету или расхождение в музыкальных вкусах с 12-летним напряженным мальчонкой — это чувство недоумения.

От инфантильности режиссера (и сценариста, мы же здесь имеем дело с «авторским» вариантом кино) Руминова, от придурошной стерильности его скучноватой вселенной, неспособной ответить на один простой вопрос: зачем всё это было снимать?

Если Джармуш умеет показать отстраненно обычные вещи и обычных людей так, что хочется плакать и смеяться одновременно, то Руминов, напротив, умудряется сделать сказочную, фантастическую, зазывную ситуацию невыразимо скучной и безнадежной для созерцания.

Далее. С законами драматургии режиссёр Руминов также не знаком, хотя по его подчеркнуто интеллектуальной позе этого никто не предположил бы. Иначе как объяснить такой нечеловеческий «авось», на котором сделан фильм? После того как на десятой минуте фильма игра дочерей становится ясна, зритель не ждёт ничего кроме эффектной смерти героев. Каковая, увы, оказывается не столь эффектна, на что, впрочем, пережившему предыдущие полтора часа зрителю, уже абсолютно положить.

Чем же он, зритель, занят все эти пресловутые полтора часа? А вот чем: созерцанием нестройных попыток клонов режиссёра Руминова в модных шапочках типа стать хорошими, типа не обманывать, типа не предавать, типа не слушать Русского радио… это типа шутка такая.

Да, что касается юмора у режиссёра Руминова: это тоже не его стезя. Очень всё ватрушечно. Если б смотрел один, усомнился бы: может со мной что не так. Однако смотрел в зале. И молчание было ему ответом. Не получается у режиссёра Руминова шутить. То есть понимаешь: шутка была. И как-то неловко и досадно становится.

Так вот, вернемся к драматургии. Линии персонажей путаются и переплетаются под самыми случайными углами и протяженностями. Каждый камлает что-то своё, многие надолго пропадают… и всё с совершенно случайными интервалами, ничего нового, понять куда едет героиня, откуда возникает то дом, то театр, весьма затруднительно, а главное, как говорил один персонаж из фильма «Сид и Нэнси», boring boring boring. ..

Говорить про саспенс Руминов любит, как и вообще козырять именами уровня Хичкока, в котором якобы разбирается. Это, в принципе, его личное дело — кто там в чем разбирается, это долго перечислять, важно ведь то, кем ты являешься, то есть насколько хорошо своё дело делаешь, или я не прав?

Депардье вон — в виноделии ас. Но мы же не за это его знаем и любим, не так ли? А за «Вальсирующих», «ХХ век», etc. Поэтому Руминову, прежде чем провозглашать себя кем-то великим (что само по себе дурно и говорит лишь о плохом воспитании и небольшом уме), неплохо бы для начала поучиться снимать кино. Если он, конечно, действительно, как говорит, печётся о судьбе кинематографа, а не о собственном благосостоянии и размещении своего лица в модных журналах и в студии Тины Канделаки. Некрасиво как-то. Извините за резкость.


Сайт фильма "Мертвые дочери" 2010 © FinS.ru